Моя мама — лучшая на свете...

Светлана Петровна АНДРЕЕВА, с. Полом.

А у меня мамы больше нет...

Её нет со мною 4 года 9 месяцев и 20 дней2. Мама умерла. Это случилось так неожиданно и страшно: вот мы вместе всю жизнь, и вдруг её не стало и никогда больше не будет. Никогда... Убийственное слово длиною в вечность.

И всё-таки она со мной. Завариваю ли я чай, заливая его кипятком и накрывая чайник чистым полотенцем... Как мама. Она всегда ждала меня с работы, бесконечно выглядывая в окно: не иду ли, гоношила за столом, лаская взглядом, невзначай дотрагиваясь до моих рук, плеча, спины. И всё говорила, говорила: ведь одна целый день и ей хочется выговорится.

Или вот я завожу тесно для шанег и пирогов. Невольно сверяю все свои действия с мамиными: воду потеплее, дрожжей 30 граммов, муку просеять и оставить в тепле, печь протопить пожарче: шаньги любят жарок! И как не стараюсь, а до маминой вкусной выпечки мне далеко.

Приезжают дети. И они в разговорах то один, то другой всё время вспоминают бабушку, часто повторяют её любимые словечки, прибаутки и шутки. А за праздничным столом, когда заводим песню, я всё будь-то прислушиваюсь: во мне звучит мамин голос, низкий, сильный, голос запевалы, и вторю ей вслух, и будто слышу нашу любимую песню, которую мы с ней часто пели на два голоса: «Возвращайся! Я без тебя столько дней. Возвращайся! Трудно мне без любви твоей!»

Старею... Полиартрит коверкает пальцы, и руки всё больше походят на мамины. И сама замечаю, что всё больше похожу на маму лицом, жестами, манерами. И  сижу как она, и волосы стают пушистыми, как у неё, и как мама долго смотрю из-под ладошки вслед уезжающим детям, украдкой крестя их и шепча молитву, тихонько шевелю губами.

Мамы нет. И она со мной, во мне, в моих детях... Она жива, потому что никто и никогда не любил и не будет любить меня так, как она. А любовь — понятие вечное.