История образования деревни Возжаи.

На левобережье реки Чепцы, на небольшой возвышенности, пересеченной четырьмя оврагами (логами), поросшими хвойным лесом, в вершине одного из оврагов, где образуются небольшая речушка, расположена деревня Возжаи (Пермяковская).
По административному делению деревня Возжаи находилась в 12 верстах от Островновского волостного правления и более сотни верст от уездного города Слободского, в четырех верстах от реки Чепцы, по берегам которой расположены заливные сенокосные угодья и выгон для скота по отаве после сенокоса.
В километре от деревни в направлении реки Чепцы находится лесной массив, который начинается недалеко от деревни Плесо и тянется двух-трехкилометровой полосой по ширине до реки Святицы.
Прадед про образование деревни говорил: «Отец мой рассказывал, что он помнит, когда было 9 хозяйств. Я же помню, когда было 22 хозяйства, а к 1922 году их возросло до 43х хозяйств, из которых 6 хозяйств выехали на земли, так называемые «пустым починком», и назывались – выселок «Ивановский». Кроме того, за этот отрезок времени выехали в Сибирь и на Урал около десяти хозяйств. Все жители деревни были однофамильцами, то есть Возжаевы, за исключением одной семьи Ярославцевых. Старое названия деревни Возжаи - д. Пермяковская было неслучайным, а надо полагать, что на этом месте до появления русских жили пермяки, которые ассимилировались. Это можно предположить еще потому, что прадед писал: «Мои соседи: Василий Иванович, Константин Филиппович, Филипп и Саватий Меркульевич, имеют много общих черт с пермяками, которых я видел и наблюдал в Пермяцком национальном округе в верховьях реки Камы».
«Первое, что бросается в глаза в деревне, - говорит дед, - это отсутствие садов, деревьев и даже кустарников между домами и перед окнами изб. Только к празднику Троицы приносили из леса березки, затесывали их как кол и втыкали их перед окнами. После праздников, когда они завянут, выбрасывали».
Мне кажется, что отсутствие древесных насаждений в деревне можно объяснить тем, что приходилось вести борьбу с лесом, удаляя его, расчищая земли для пашни и сенокосы.
По-моему, жителей можно охарактеризовать так, как писал И.С.Тургенев в «Записках охотника»: «Орловский мужик… живет в деревянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти… ».

Деревенское натуральное хозяйство.

Крестьяне, как окрестных деревень, так и в этой вели натуральное хозяйство, но часть своей продукции вынуждены были продавать на рынке, чтобы иметь возможность покупать ремесленные и фабричные изделия, платить денежные налоги. Деньги нужны были и для того, чтобы купить соль, перец, керосин, табак, спички и другое. Хотя в основном огонь выдували на лучине из угля, который всегда хранился в печи.
О ведение натурального хозяйства говорят следующие данные:
Почти вся одежда и обувь (лапти) изготовлялись своими руками на дому, и только по большим праздникам крестьяне из более «справного» хозяйства надевали кожаную обувь. Лапти плели сами из лыка. Чулки, варежки, шарфы вязали сами, а рубашки и штаны шили из самотканого холста. Верхняя одежда также была сшита из холста, окрашенного в отваре ольховой коры, а подкладку к теплой одежде ставили не на вате, а на кудели. От шапки до лаптей все было самодельное. Портные работали вручную, так как швейная машина была очень дорогая – 56 рублей, в то время как корова стоила 17-20 рублей.
Покупали только сапоги и девушкам ботинки, сапоги стоили 5 рублей, их очень бережно хранили и берегли, по этому поводу прадед писал: «Многие надевали и носили сапоги в воскресный день, закинув сапоги через плечо, шли в церковь, войдя на паперть, сапоги надевали на ноги, а, отстояв в церкви обедню, при выходе на паперть сапоги с ног снимали, перекинув на плечо, босиком шли домой.
Некоторые хозяйства, сэкономив на питании своей семьи, могли бы продать молоко, масло, творог, яйца, но близко городов и рабочих поселков не было, и никто эту продукцию не покупал.
Прадед писал, что молодежь для праздничной одежды покупала мануфактуру, как правило, на деньги, вырученные от продажи сухого ивового корья, которое торговцы покупали по 30-40 коп за один пуд. Чтобы купить на рубашку сатина требовалось времени с неделю: чтобы надрать ивовой коры, которую на своих плечах несли домой для сушки, а потом несли или везли на базар, а на вырученные деньги покупали мануфактуру. Готовой одежды в то время не было.
Ещё одним источником получения денег были отходнические заработки – уходили в город Глазов к подрядчику Широкову на плотничные работы, а иные уходили на Урал, Зауралье, в Забайкалье, на железную дорогу и т. д.
Соху и борону, телеги и сани, как правило, делали тоже сами, покупали только колеса, а некоторые изготовляли самостоятельно. Отдельные, так называемые справные, зажиточные хозяйства имели купленные тарантасы и выездные сани, но таких хозяйств было немного.
Для питания изготовляли домашним способом – крупу ячменную и овсяную, горох, а из гороховой муки получали вкусный кисель, обязательно готовили толокно. Картофель и овощи были свои, кроме капусты, которую не умели выращивать, говорили, что на этих землях она не растет. Поэтому в конце уборки хлеба за капустой ездили в Пудем или в Омутниск. В 1906 году мой прадед купил книгу за 5 коп, прочитав её, научился и научил всех, как правильно выращивать капусту.

Усадьба и домашняя обстановка.

Усадебные участки были довольно большими (от 60 до 80 соток), часть отводилась для выпаса теленка, а остальные под огород – картофеля и овощей; под овин с гумном: для кладей снопов, для стогов сена, сушки льна и гороха.
Дома строились на деревянных стойках, четырёхстенные, а у некоторых пятистенные с сенями. Дом ставился не на пакле, а на мху, без внутренней штукатурки и оклейки. Поэтому в пазах и щелях было очень много тараканов, постоянных обитателей в каждом доме.
Дома и амбары крылись тесом, но часть их покрыта даже не пиленым тесом, а досками, тесаными топором. Нижние концы досок вводились в пихтовые желоба, а верхняя часть досок крыши прижималась длинными слегами (жердями). Такая крыша была покрыта без единого гвоздя. Но скотные дворы и хлева, как правило, крылись соломой: только у двух хозяйств были покрыты тесом.
В доме было, как правило, от 3 до 5 окон, а у некоторых хозяйств было и по 2 окна. Двойных рам в окнах не было. Поэтому оконное стекло в зимнее время покрывалось сплошным льдом толщиной до сантиметра и более. Для утепления окна снаружи в ночное время прикрывались соломенными матами. Кирпичных печей, кроме маленьких подтопков, не было, а печи были глинобитными, топка и дымоход выкладывали кирпичные. У тетки же Куприхи изба топилась по «черному», глиняная печь была без трубы-домохода. Дым выходил через открытые двери и отверстия в потолке, которые после топки печи закрывалось «запухой» - тряпкой. Пол настилался из половиц, рубленных топором толщиной 8-10 см. От земли он поднимался на высоте около полутора метров. Это пространство от пола до земли называлось подпольем. В полу, недалеко от входной двери, делался люк, закрываемой крышкой. Часть подполья использовали для хранения картофеля и овощей, там же стоял бочонок с квасом.
В каждом доме для сна на уровне верхней части печи устраивались полати, а для хранения лука были построены вторые малые полати (в наше время в деревнях это сохранилось). Стульев в деревнях не было, вместо них вдоль стен стояли лавки, которые служили рабочим местом во время пряжи ниток и плетения лаптей. В переднем углу были иконы, а перед ними стоял самодельный стол: во время приема пищи к нему приставляли скамейку. В последующем стали делать табуретки. Обедала семья из общей чаши, деревянными ложками, а о вилках не имели и представления. После русско-японской войны появились и вилки, и прадед писал, что люди не знали, как ими пользоваться.
О мебели более крупной, как буфет, диван, не имели и представления в деревне, даже слов таких не было в обиходе.
В домах было неуютно, дымили самодельные печи, коптили лампадами, и всюду была огромная масса тараканов.

Структура земледелия.

Земля, как пахотная, сенокосная, лесная и выгон не являлась собственностью отдельных крестьянских хозяйств, а числились за обществом. За деревнями и между хозяйствами, пашня и сенокос делились по ревизским «душам» (на каждую душу приходилось по 4 человека без учета возрастного состава и пола).
Через каждые 12 лет проводился перераспределения земли между хозяйствами, как пахотные, так и сенокосные земли по «душам» - по числу едоков.
В этой деревне было малоземелье. Большинство семей даже при средних урожаях своим хлебом себя не обеспечивали. В силу чего в широких масштабах существовало отходничество на заработки. Естественно, что за каждый клочок земли шла борьба.
Деревня Возжаи была расположена на высоком уровне по отношению реки Чепцы. Поля были изрезаны большими, глубокими оврагами с ответвлениями, которые являлись естественными границами между полями и соседними деревнями. Изрезанность оврагами полей создавала разность между полосами – одни были намного длиннее и короче других. И для того, чтобы выровнять в какой-то мере наделы земли и по расстоянию от деревни была установлена чересполосица с узкими полосами – от 23 до 28 полос в каждом поле и на каждое хозяйство. Ширина полос была установлена по норме на 4 человека двухметровая полоса по ширине. Но по длине полоса тянулась от несколько десятков метров, до полукилометра и даже длиннее.
Вследствие малоземелья каждому хотелось иметь земли больше и, во всяком случае не меньше, чем у соседа. Земля становилась яблоком раздора между хозяйствами, и даже нередко доходило до драки. Прадед писал: « При вспашке земли каждый боялся, как бы из своей доли не осталось больше соседу, а пахали сохами, которую трудно держать так, чтобы она дала прямую борозду на меже от соседа; нет, где-либо прихватит полосы соседа в 3-5 см, а разница будет уже 6-10 см. Сосед измерял свою полосу, и если она оказалась уже, чем у соседа, начинался скандал, который нередко переходил в драку».
Чересполосица более или менее уравнивала землепользование между крестьянскими дворами, и это на первый взгляд была неплохо. Но эта чересполосица приносила огромный экономический вред и особенно малосемейным бедняцким хозяйствам, у которых ширина полосы была равна двум метрам. Если эта полоса вспахана на свал, то межи и две борозды занимали минимум 25-30% полосы, которые можно считать бросовыми, на которых ничего не растет, а семян сюда расходуется в два раза больше нормального. А если вспашешь на развал, то и это хуже, ибо на двух метрах посередине образуется борозда. Следовательно, чересполосица хорошую структурную землю превращала в бесструктурную, малоурожайную.
Прадед писал об одном случае: « В полутора километрах от деревни за рекой был общественный участок земли с порослью мелкого леса под названием «Андреевой кулиги», который не был размерен по хозяйствам, а находился для общего пользования деревни. Зажиточные братья: Никифор, Андрей и Дмитрий Возжаевы – этот участок забрали себе. В один из переделов решили этот участок распределить между хозяйствами. Приговор о разделе земли был утвержден сельским старостой, но братья с этим решением были не согласны и заявили соседям, что эту землю в раздел не отдадут, пригрозив, что кто первый поедет пахать, то они его насмерть зарубят топорами. Первым поехал дядя Степан, он сохою проехал первую борозду и поехал по второму разу.
Из засады выбежали братья, Никифор нанес первый удар топором по сохе, а вторым ударом зарубил лошадь.
В это время прибежали соседи на помощь дяде Степану, и сосед
Купрян ударом батога по голове Никифора сбил его с ног, и началось избиения братьев Дмитрия и Андрея. В результате Дмитрий был убит насмерть, а Андрей полумертвый был увезен домой, но поправиться здоровьем уже не смог и через год умер». Это дело разбиралось в Земском суде, где шесть человек были приговорены к разным минимальным срокам от 3 до 6 месяцев. Но наказание было легким, так как следователь, ведя следствие, был не на стороне богатых мужиков, а на стороне общества. Убийство Никифора квалифицировалась, как самозащита Степана от топора Никифора, который якобы занес над головой Степана, а Куприян в это время ботогом нанес удар по голове Никифора и последним этим ударом был поражен насмерть.
Думаю, что в современных условиях следствие было бы объективней, принципиальнее и Степан и Куприян были бы осуждены гораздо строже.

Расслоение деревни.

Деревня Возжаи была небогатая, по преимуществу середняцкая, однако в ней три-четыре хозяйства крепкие, зажиточные с элементами эксплуатации бедноты, а около одной трети были бедняками.
Если три-пять хозяйств не только обеспечивали себя хлебом, но имели всегда излишки, а у десятка и более хозяйств иногда не хватало своего хлеба, а в малоурожайные годы большинство было вынуждено покупать хлеб или брать взаймы под заклад или за отработку и, как правило, отработку бесплатную, нечто вроде процента с той разницей, что процент получался очень большой.
Прадед писал: «Весной у бедноты хлеба не было и денег на покупку хлеба, а также не было возможности их заработать. Поэтому бедняки, а порой и середняки были вынуждены пойти к богатому мужику, к Мине Шарапенскому, который давал хлеб под урожай и даже без процентов, но с тем, однако, во-первых, чтобы хлеб был возвращен из нового урожая; во-вторых, ставилось условие, чтобы заемщик хлеба в период сенокоса или уборки хлебов бесплатно отработал своей семьей (2-3 человека) в течение 2-4 дней. А чтобы пришедшие бедняки на отработку меньше ели хлеба, то давал своей жене задание, чтобы она за неделю раньше выпекла хлеб, так как черствого хлеба меньше съедят».
Наряду с дачей хлеба взаймы на кабальных условиях богатые скупали хлеб у бедноты в тот момент осени, когда хлеб стоил 50-60 коп за пуд, тогда как весной цена на хлеб поднималась от рубля и до двух рублей.
Так богатели кулаки за счет бесплатного труда бедняков и за счет дешевой покупки хлеба осенью и продажи его весной и в начале лета или в неурожайный год по высокой цене.
Возникает вопрос, в чем причина того, что в одних хозяйствах ежегодно особенно озимых культур урожай получается хороший, а у большинства хороший урожай был редкостью, а порой только собирали семена. Если у богатых урожай с десятины доходил до 100 пудов и больше, то у бедноты в том же году и полоса рядом, а урожай был 20-40 пудов, причем с некоторых полос и собирать было нечего.
У богатых семей были широкие полосы, хорошо удобренные, так как у них было от 20 до 25 голов крупного рогатого скота и по 6-7 рабочих лошадей на хозяйство. У них накапливалось много навоза, которого хватало укладывать все подзимье, следовательно, у них в любой год был хороший урожай.
Вместе с тем, в богатых семьях имелись хорошие лошади, хорошая сбруя, сельскохозяйственные орудия и транспорт, что давало им возможность посеять и убрать в лучшие агротехнические сроки.
Если богатые хозяйства постоянных батраков не имели, а с летними работами в основном справлялись семьями, но кое-когда на сенокос или уборку хлебов нанимали так называемых поденщиков, люди работали у них за долги или за дачу взаймы хлеба (вид процента за ссуду).
В зимнее же время без найма постоянных работников для работы в маслобойных заводах богатые люди не обходились, например, в зиму 1907-1908 гг. в маслобойке Андреевых всю зиму работал и прадед, получая по 15 коп за двенадцатичасовую смену.

Сельскохозяйственные сезонные работы.

Весенние работы начинались с того, что к этому времени женщины заканчивали пряжу, белили и мыли «моты», ставили «кросно» и ткали холсты. Мужчины заготовляли дрова, готовили запас лаптей на лето, приводили в порядок сбрую и весь несложный сельскохозяйственный инвентарь.
Посев зерновых занимал 6-7 дней, а с посевом льна и посадкой картофеля до двух недель, после чего поднимали пары. Паровое поле держали чистым. Пары за время лета пахали минимум два раза, та часть, которая удобрялась навозом, пахалась три раза, и неоднократно поле бороновалось, особенно после образования корки. После подъема и боронования паров до сенокоса проводилась вывозка навоза. При наличии в хозяйстве одной лошади, коровы и пары овец, это хозяйство удобряло навозом примерно от одной до полутора десятин (1-1,5 га и даже больше).
Работа по вывозке и запахиванию навоза занимала одну неделю и проводилась не в одиночку, а коллективно (помочью). Это повышало производительность труда и давало возможность сразу же запахать навоз и тем самым сохранить основные качества навоза, особенно аммиак, который от испарения выветривается.
С окончанием вывоза навоза, перепашки и боронования паров, как способа борьбы с сорняками, начинался сенокос. Техники, конечно, не было никакой, кроме косы-горбуши, деревянных граблей и деревянных вил.
Сенокос – это самое красивое время года и в то же время самая тяжелая, напряженная работа. Приступали косить еще до восхода солнца с перерывом на обед и заканчивали с заходом солнца, а во время стогования сена порой работали до утренней зари.
Сенокос начинался Петровским постом. Питание было самое скудное, оно состояло из хлеба, кваса с луком и толоконной болтушки, правда, кое-когда разрешали кушать кислое молоко (типа простокваши).
Еле успеешь справиться с сенокосом, а тут уже подоспела уборка ржи и ячменя. Одновременно надо было жать рожь, сушить и ломать ее на еду, а также оставлять на семена. А это уборка совпадала с посевом озимых культур, которые начинали сеять с 1 августа по старому стилю или с 13 по 24 августа нового стиля. Кто сеял позднее этого срока, тот рисковал остаться без хлеба. Старики говорили так, что, «если во время сева шапка упадет на пашню, то не поднимай ее, не теряй время, а поднимешь после сева». Или говорили еще так «нельзя отдавать дочку замуж в дом, в котором сеют после Флора, - дочка будет голодной». Так дорожили лучшими агрономическими сроками сева. О напряженности посевных и уборочных работ говорит следующее. Работали всей семьей от рассвета до темной ночи не только взрослые, но и подростки и дети. Прадед, как и другие, сушил и подгребал сено, жал хлеба и выполнял другие работы.
Но в деревне все основные расходы покрывались за счет продажи льна; вся нижняя и верхняя одежда состояла из льняного холста; вожжи, веревки, а у бедняков сбруя была изо льна. Если в семье было больше людей, кроме мужа и жены (а раньше таких семей как 2-3 брата с женами жили одной семьей), то посев льносемян производился по норме из расчета 1.5-2, куда на взрослую женщину. И все работы, связанные с обработкой льна, женщина с мужем проводила обособленно от других женщин. Это вызывалось тем, что каждая женщина самостоятельно планировала и распоряжалась льном – какую часть и сколько какого льна оставить на пряжу, а какую часть продать с тем, чтобы на вырученные деньги купить кожаную обувь, юбку, кофточку, платок и т.д. Лен является самой трудоемкой культурой. Все работы проводились вручную и круглый год.

Детский труд.

В деревне с ранних лет дети включались во все сельскохозяйственные работы. Прежде всего, они нянчились с младшими братьями и сестрами, во-вторых, их обязанностью было подметать в избе, носить дрова для маленькой печки (буржуйки) и для большой русской печи, ухаживать за скотом, в частности, в летнее время вечером пригонять с поля или с лесного и лугового пастбища коров, утром сходить в поле за лошадью. При севе зерновых и других сельскохозяйственных культур отец сеет, а с 8-летнего возраста ребенок верхом на лошади боронит.
Дети ездят ямщиками при вывозке навоза. Во время сенокоса дети гребут и подгребают сено, стоят на возу, на стоге. С 12 лет начинают косить и жать.
А девочки в осенне-зимнее время с 8-9-летнего возраста садятся за прялку и трудятся до глубокой ночи. В общем нет такой работы, чтобы с 8-10-летнего возраста не работали дети и чем возраст детей больше, тем нагрузка становиться больше, а к 15 годам в работе сравнивается с взрослыми. В длинные зимние вечера, если девочка за прялкой, то мальчики чинят лапти или плетут новые с таким расчетом, чтобы обеспечить себя обувью на летнее время, а кое-кто плетет их для продажи.
Также следует отметить, что отцы и дети не терпели того, чтобы их дети-подростки находились без полезного труда. Для игры отводилось празнично-воскресное время.

Образование, газеты и книги.

В соседнем селе Полынке была церковно-приходская школа, где учился мой прадед. В школе урок начинался с общей молитвы. Все три класса собирались в один большой. Один из учеников читал молитвы, а все остальные хором пели молитвы: «Отче наш», «Спаси господи». Только после общей молитвы расходились по классам и начинали урок.
Основным предметом в школе был «Закон божий», а главным учителем был священник. Авторитет учителя и учительницы был очень высок: во-первых, потому, что они были детьми духовенства и купечества; а во-вторых, они резко отличались от крестьян и по образованности и по внешнему виду. Если крестьяне были в холщовой одежде и лаптях, то учителя были одеты в одежду из материала фабричного производства, сшитую по моде.
Каждый ученик имел холстинную сумку, в которой был букварь, учебник по арифметике, грифельная доска с грифелем и тряпочкой для стирания и колодка для руки и грифеля. Все письменные работы и решение задач делались на грифельной доске. В тетрадке чернилами писали раз в неделю, и этот урок назывался чистописанием. После такого чистописания тетрадки сдавались учителю, который эти тетради уносил к себе, там их проверял, ставил оценки и у себя хранил до следующего урока чистописания.
В деревне о газете не имели представления, их выписывали духовенство, учителя и купечество. В 1907 году стала выходить газета «Пермская земская неделя». Поскольку мой прадед читал газеты, то в деревне считался самым грамотным и осведомленным человеком по вопросам текущей политики. Соседи обращались к нему с тем, чтобы он почитал, о чём пишут в газете. Он с большим удовольствием выполнял их просьбу. По вечерам у тетки Куприхи собирались соседи, её дом был вроде красного уголка, сюда стекались все новости: свои, окрестных деревень и сел. Здесь же рассказывали сказки и анекдоты, на которые был большой мастер Степан Федорович. Здесь же были прочитаны прадедом произведения Некрасова – «Размышления у парадного подъезда», «Кому на Руси жить хорошо», «Железная дорога», у Гоголя – «Тарас Бульба», «Ревизор» и другие.

Развлечение и отдых.

Воскресенье и другие праздничные дни (Рождество, Масленица, Пасха, Троица, 12 двудесятых праздников и много других) являлись в деревне днями отдыха.
Воскресные дни были днями отдыха, днями, когда ходили в церковь на богослужение к «обедне» и «заутрене». Ходили в с. Полынку не только ради церкви и богослужения, а чтобы продать что-либо: лапти, лыко, щетину, какую-либо шкуру или кожу и другое. А на эти деньги купить: керосина, спичек, махорки, сахара, чая, косу, серп и т.д. И, пожалуй, главным образом собирались в село посмотреть на людей и себя показать – здесь проходило общение между людьми и, в частности, встречались со своими родственниками: дочь, зять, сват, кум и т.д.
В своей деревне людей не так много и пригляделись один к другому, и наговорились, а вот здесь на рынке сотни, а порой тысячи людей. Молодёжь больше всего ходила на базар, чтобы посмотреть на девушек, на парней, кто как одевается, какая обувь, намечали себе невест, а девушки женихов.
В эти праздники наряду с физическим отдыхом проводились разного рода народные игры, гулянья, зрелища, пляски, танцы. В играх и зрелищах участвовала главным образом, конечно, молодёжь. И всё это было связано с определёнными праздниками или событиями (как свадьба). Например, рождественские праздники имели стиль игр, отличный от масленичных и пасхальных. Рождественские праздники и игры (вечерки) начинались с 25 декабря по 8 января (старый стиль).
Женщины собирались группами и обсуждали, как гуляет молодёжь. Каждой девушке и каждому парню давали оценку их игры и поведения, кто во что и как одет, и кто за кем ухаживает.
До 1907 года в деревне гармошки не было, и все пляски проводились под плясовые песни, первой из них была «Рождество пришло, девкам игрище, бабам сходбище, калина моя, да малина моя», потом водили хороводы и пели соответствующие песни.
После 1907-1908 годах с появлением в деревне гармошки научились танцевать кадриль, и с этого времени кадриль становиться любимым танцем.
Моему прадеду купили за три рубля гармошку-тальяночку, играть на которой он быстро научился и играл все 12 полек, кадрили, трепака и барыню, но не мог научиться играть «Комаринского».
В небольших деревнях, как Репинцы, Заполена вечерки не устраивали, а их молодёжь приходила в деревню Возжаи.
Надо отметить следующее, если в играх участвовали все девушки, то большинство парней в играх не участвовали. И не участвовали потому, что у них не было приличной одежды, не было сапог, более или менее приличного костюма.

Уплата налогов.

Лапти стоили 8-10 копеек, а чтобы их сплести, надо затратить 10-12 часов времени, не считая заготовку лыка; корова стоила 17-20 рублей, а этого хватало только, чтобы уплатить подати (налоги).
Наступала глубокая осень, всё с полей убрали, хлеб обмолотили. Казалось бы, теперь мужик живи – не тужи, подвези сена да дровец и грейся зимой на печке. А на деле так не получалось, а многим хозяйствам этот период был самым трудным, так как был периодом сбора податей. Приезжает «сборщик» податей с большой кожаной «кисой» и начинается сбор податей. Как мой прадед писал: «Я помню, не обходилось ни одного года, чтобы у того или другого соседа не описали и не забрали то или иное имущество; и в первую очередь брали самовар и мелкий скот, и в случае неуплаты описанное и взятое на покрытие налога, продавалось с торгов.
Вот почему была бережливость, носили только лапти, и одежда была домотканого холста. А на столе был хлеб, картофель да капуста с квасом. Если в доме имелся хлеб, то считалось хорошо.

«Демократия» и как она осуществлялась.

После реформы 70-80-х годов прошлого века были учреждены в городах – «Городские Думы», а для сельской местности – «Земские управы», в которых господствовали помещики-дворяне и духовенство.
В круг деятельности Земских управ входило: школьное дело, здравоохранение, дорожное дело. На эти цели помимо государственных налогов, были введены «земские сборы» с сельского населения.
Административная власть в сельской местности осуществлялась губернатором при помощи полиции и земских начальников из дворянства, последние были высшей властью на селе. Они вели суд и расправу и имели право отстранять от должности любое, выбранное на сходах (собраниях) должностное лицо; как, например, - Косинский волостной старшина – Черёмухин Андрей Александрович из деревни Юренцы, земским начальником был отстранён за «вольнодумство».
Выборными в сельской местности были: волостной старшина и два заседателя при старшине; волостной суд из 3-5 человек, который судил за мелкие проступки и имел право давать штраф до одного рубля; и выборные были сельские старосты, сборщики податей.
Прадеду вспоминался рассказ его отца, как выбирали старшину Островной волости. Выборами руководил Земский начальник – Левашов. На волостном сходе голосования не проводилось, а были выкрики так называемыми «ябедниками». В выборах они играли главную роль. Волостной писарь собрал к себе «ябедников» 8-11 человек с тем, чтобы они на сходе кричали за Петра Петровича из деревни Б.Леваны и после избрания его старейшиной – вдоволь для них будет водки.
Во время волостного схода, земский начальник, обращаясь к собравшимся, ставил вопрос: «Мужики, кого вы выбираете волостным старшиной?». А «ябедники» из разных мест кричали: «Петра Петровича!». После земский начальник объявил, что народ кричит, то и будет. И выбрали Петра Петровича.
Вот таким образом был избран волостной старшина, а «ябедники» после этого выбора три дня пили водку за счёт нового старшины и писаря.

Изменения в деревне (1905-1914гг).

Революция 1905-1907 гг. и Столыпинская реформа способствовали более быстрому развитию капитализма. Хотя эта реформа деревню не затронула, но косвенным образом влияние было большое. Это выразилось в том, что развитие капитализма потребовало большого количества рабочей силы, которая наполнялась за счёт деревни и главным образом за счёт бедноты. В то же время усилился переход от натурального хозяйства на рельсы купли и продажи, и, прежде всего продажи рабочей силы. Вот, например: если до 1905 года выезжали на заработки на Урал и Сибирь дядя Степан, Яков Афанасьевич, Иван Никитич, то после 1905 года уехало больше народа. Много было отходников, которые работали по несколько лет в Сибири, на Урале, на Алтае, Забайкалье, Владивостоке и др.
А в 1911-1912 года работали на реконструкции железной дороги, которая проходила по нашим полям, а часть людей осталась в постоянных кадрах на железнодорожном транспорте.
Несмотря на то, что был тяжелый труд, работали по 12-14 часов в сутки, была низкая зарплата (40-50 копеек в день), тем не менее, люди могли заработать, а на это покупать промтовары.
Одновременно усилился спрос на промышленные товары. Когда прадед был мальчишкой, чай они пили из жестяного самовара и один раз в неделю, а в 1912-1913 годах чай пили уже почти каждый день из медного самовара.
Несмотря на значительный прогресс, техника того времени была ещё на низком уровне. Об этом говорит хотя бы следующее: электрическую лампу прадед увидел в г. Глазове в 1912 году (в деревне электричество появилось после Великой Отечественной войны). Немую кинокартину первый раз он увидел в Забайкалье в 1914 году. В этом же году во Владивостоке увидел велосипед, автомашину и трамвай. На железнодорожной линии Петербург-Владивосток только в этих двух городах были трамваи. В остальных городах транспорт состоял из конных извозчиков. Развитие капитализма сказалось и на росте грамотности населения. Если до1905 года большая часть юношей оставалась неграмотной, то к 1914 году считалось обязательным учить мальчишек грамоте. Это вызывалось тем, что промышленность и транспорт предъявляла требования к рабочим, хотя бы к элементарному знанию грамоты.
Капиталистическое хозяйство развивалось на машинной технике, которая могла работать при помощи грамотных людей. Отсюда развитие капитализма было толчком к повышению грамотности, образованию. Вместо натурального хозяйства, в основном стали развиваться товарно-денежные отношения.
Революция в 1905-1907 годах дала большой толчок в деле изменения идеологии в сторону созревания прогрессивных и революционных настроений, зрела ненависть к эксплуататорам, поколебалась вера в царя-батюшку, а некоторые стали проявлять враждебность к царскому строю, открыто высказываясь даже на базарной площади в селе Полынка.

Воспоминания об империалистической войне (1914-1918)
и Февральской буржуазно-демократической революции.

Первая империалистическая война была мировой войной, которая велась в интересах крупного монополитического капитала – царизма. Она была настоящим бедствием для крестьянских хозяйств, так как вся её тяжесть легла на их дома. В возрасте до 40-50 лет мужчины были мобилизованы в ряды царской армии и отправлены на фронт, как пушечное мясо. Деревня осталась без трудоспособных мужчин.
Налоги не уменьшались, а наоборот увеличивались. Одновременно проводились частые ревизии: лошадей, скота и транспортных средств для царской армии, жизнь дорожала, цены на промышленные и продовольственные товары росли. В результате это войны хозяйство крестьянских дворов пришло в большой упадок и разорения.
Основной состав мужского населения деревни погиб на фронтах империалистической войны, а значительная часть вернулась с фронта калеками. Сынки же богатых остались живы, они делали все возможное, чтобы укрыться от мобилизации, как, например купец Рогалев, имея в своем магазине приказчика, сам пристроился обходчиком на железную дорогу, его не интересовал заработок, а нужно было получить льготу от воинской повинности.
Февральскую буржуазно-демократическую революцию деревня Возжаи встретила по-разному. Некоторая незначительная часть населения старшего возраста эту революцию встретила растерянно, из-за внедренного им в сознание церковниками понятия: «без бога и царя» народ не может жить. Таких было немного. По-иному отнеслись к революции фронтовики, а их было немало. Но эта революция кроме формальных политических свобод народу ничего не дала, война продолжалась за интересы богатых людей, а экономические тяготы не уменьшались, а наоборот усилилась. Цены на все товары изо дня в день росли. Правительство Керенского для армии из деревни брали продукты и скот по низким ценам. К Временному буржуазному правительству, чем дальше, тем больше, недовольство усиливалось.
Примером такого отношения крестьян был характерный случай: «6 мая 1917 года в поселке Фаленки во время базара был организован митинг, на котором от имени кадеской буржуазной партии и от Временного правительства выступил с докладом И.И. Князев, в своем докладе настаивал вести войну до победного конца. Он говорил, что его партия за передачу земли крестьянам, но по цене – справедливой оценки, то есть так же как было в 1861 году; ведь земля является собственностью помещика».

Заключение.

Я считаю, что мне крупно повезло, ведь в нашей семье сохранилась рукопись деда моей мамы с воспоминаниями о своей малой родине – деревне Возжаи, которой сегодня уже нет. И даже нет тополей – этих признаков старых деревень, деревьев, сохранивших в своих стволах глубинную память о людях и событиях тех давних лет начала XX века.
В своей работе я старалась обратить внимание читателей на повседневность крестьянского бытия, человеческие судьбы на фоне исторических событий нашей страны. Думаю, что это получилось.
В ходе исследования мне пришлось перечитать много книг об истории Вятской деревни, российской глубинке, я встречалась со многими старыми людьми, которые ещё помнят и деревню Возжаи и даже моего прадедушку, его односельчан, о которых о часто в своей рукописи вспоминает.
Я сделала вывод, что многие суждения о политических событиях, фактах деревенской жизни он оценивает с такой точки зрения классовых позиций, так как впоследствии Иван Яковлевич стал большевиком, а в 1936-1940 годы даже был председателем райсполкома.
В ходе войны он воевал на фронте, получил ранения и стал инвалидом. Вот тогда в 1954-1957 годах и стал писать воспоминания.
Что особенно мне понравилось в его воспоминаниях? Это описание уклада деревенской жизни: отношения в семье, между её членами, работы по хозяйству, жизнь деревни в полевые работы, воспитания детей трудом и в школе, отношения соседей, особенно во время передела земли, отклики на политические события в центре.
Я узнала многое то, о чём не читала в книгах и исторических учебниках. И самое главное, пожалуй, то, что при любых условиях, жизненных обстоятельствах и событиях, люди не теряли своих лучших человеческих качеств: самобытность, доброту, трудолюбие, веру в лучшие будущее, духовность, индивидуальность. Вот эти качества следует принять и нам – людям XXI века!
Автор: Воробьева Ольга Леонидовна, учащаяся
10 «а» класса муниципальной средней
общеобразовательной школы №1
с углубленным изучением отдельных предметов.