Пережитое трудно забыть

В «Сельском маяке» за 12 марта текущего года было опубликовано письмо Эвелины Андреевны Козвониной (Князевой) из села Богатое Самарской области. Предлагаем вниманию читателей ее воспоминания о войне. Рассказ был напечатан в районной газете «Красное знамя» (Печатается в сокращении).
«Дом, в котором мы жили с мамой Анастасией Артемьевной Князевой и братишкой Феликсом, находился через дорогу от вокзала, и мимо каждый день мчались поезда. Мы с братишкой в школу ещё не ходили, поэтому все время проводили с мамой в швейной мастерской госпиталя. Нас приглашали в палаты выздоравливающих бойцов, и мы там давали концерты. Бойцы встречали нас приветливо, а петь мы привыкли благодаря мамочке. После работы она прибегала домой, затапливала плиту, поскольку в квартире было холодно. Ставила вариться чугунок с картошкой или делала затируху на ужин, а сама брала в руки гитару. Мы с братом ставили возле открытой дверки печки скамеечку. Мама садилась, мы — сбоку, и концерт начинался.

Пели всегда военные песни: «Темная ночь», «Синий платочек», «Ты ждешь, Лизавета», «Иду по дороге знакомой» и много других. По-видимому, получалось неплохо, так как на следующий день всегда приходила соседка, «прокурорша», и говорила, что она слушает наши концерты и плачет.
Обычно, когда на фронте проходило большое сражение, госпиталь готовился встречать пополнение раненых. Запомнилось одно из них. Шел сорок третий год. Разговор вели про Сталинград. Выписывали выздоравливающих, освобождали койки. Во всем чувствовалась тревога. Поезд с запада с ранеными приходил на станцию Фаленки обычно под вечер. Из всех близлежащих колхозов подтягивались подводы с телегами. Жители со всего поселка сбегались на станцию в надежде услышать что-нибудь о своих. Ну и мы с братишкой тоже были там.
Подошел санитарный поезд. Начали выгружать раненых. Ужас охватил всех, кто это видел. Выносили раненых на носилках, все — в окровавленных бинтах: без рук, без ног, с забинтованными головами, животами. Их укладывали на подводы. Отдали команду «Трогаться!», и процессия двинулась мимо рыдающих женщин и испуганных детей. Даже спустя 66 лет картина эта перед глазами.
Наступил сорок четвертый год. Я пошла в школу. Мама приходила домой и рассказывала, что последних раненых увозят из госпиталя, территорию огораживают высоким сплошным забором с колючей проволокой и сторожевыми вышками.
Вскоре прошел слух, что в наш госпиталь привезут фрицев (только так звали немцев во время войны). Мама сообщила, что на станцию придет поезд с пленными, и мы пошли смотреть на живых врагов.
Когда мы подошли к станции, поездов на путях не было. На другой стороне путей была низина, вокруг которой толпился народ. Низина была оцеплена военными с собаками, горели костры, вокруг них группами сидели немцы — кипятили чай, пиликали на губных гармошках. Совсем не страшные. На зрителей даже не обращали внимания: смеялись, что-то громко говорили на своем языке. Потом их построили в колонну и повели в наш бывший госпиталь.
Пошивочную мастерскую перевели на другой конец поселка, в старый развалившийся дом. Каждое утро мама приходила на проходную, выводили пленных, которых назначали на работу, она расписывалась и вела их через весь поселок. Одна. Они жаловались: «Сестра, сахара дают мало, масла мало». Однажды мама угостила немцев лепешками, какими мы тогда питались (из сушеных головок клевера и хвоща). Они долго плевались и мотали головами: «Это не едят».
Мне даже довелось лечиться у немца-хирурга. По улице Свободы гнали в заготскот большое стадо быков. Для нас, ребят, это тоже было зрелище. Один из быков вдруг пошел на меня. Испугавшись, я бросилась бежать, споткнулась и распорола колено до самой кости. Маме пришлось тащить меня в зону, в операционную. Немец-хирург показался очень страшным: длинный, худой, рыжий, с оловянными глазами, тонкими губами. Он молча ковырял в моем колене, зашивал. А русская докторша все время повторяла: «Осторожно! Ей же больно!» Память о том случае — треугольный шрам на моем колене.
В июле сорок пятого от отца пришло письмо. Все это время он находился в концлагерях, каменоломнях на Украине, затем в Норвегии. Вел подпольную агитацию против вступления в армию Власова. Освободили пленных американцы. После пережитого ада отец попал в другой концлагерь, уже в России. После проверки, в августе сорок пятого года он приехал домой. Но война ещё долго напоминала ему о себе...»
К печати подготовила Наталья ДРАНИЧНИКОВА.