Было в нашей истории и такое

Расскажу о том, как делали газету в начале 90-х годов прошлого века. Кажется, было это совсем недавно, но изменения с тех пор произошли большие.

Выпуск обычного номера газеты (а выходила она три раза в неделю) был делом нелегким и довольно грязным. Печатали газету в своей типографии способом так называемой высокой печати, то есть на довольно старых печатных машинах, на валики которых типографскую краску наносили ручным способом. Поэтому измазанными порой ходили не только наши типографские работники, но и сотрудники  редакции, которые имели прямой контакт со свежеотпечатанными оттисками.

Но все по порядку. Как же делалась газета? Написанные корреспондентами материалы, информации печатались на машинках (делали это практически все), вычитывались, исправлялись ошибки. И печатные материалы передавались ленотипистам, которые на строкоотливых машинах набирали текст определенным шрифтом и размером и передавали метранпажу (верстальщику). Последний по макету вручную собирал каждую из четырех полос газеты в зеркальном изображении. Поэтому все работницы типографии до сих пор без труда читают тексты справа налево. Делались оттиски готовых полос, все материалы которых вновь вычитывались, правились, сокращались или, наоборот, дописывались. Очередная вычитка шла уже разворота (сдвоенных полос), затем полностью готовой газеты. Одним словом, одно и то же приходилось читать несколько раз, взгляд, как говорят, «замыливался», поэтому бывали в газете и ошибки, за которые строго спрашивали. Как-то допущенную ошибку «выловили» случайно, когда уже был отпечатан весь тираж. Пришлось всем браться за ручки с черной пастой и исправлять букву «о» на «а» в каждом номере. Делалось все очень ювелирно, и ошибку заметили только самые дотошные наши читатели.

Были казусы и с фотоснимками. Какой получилась черно-белая фотография можно было узнать только после проявки фотопленки, печатания фотографий. Случалось, что одежда, особенно светлая, сливалась, поэтому приходилось прорисовывать воротнички, лацканы и прочее. Однажды обиду высказала женщина, не вовремя моргнувшая и получившаяся на фотоснимке с закрытыми глазами. Глаза на фотографии нарисовали, снимок в газете получился хороший. Да вот беда, во время рисования перестарались, и получились глазки неплохо подкрашенными. Это заметили коллеги нашей героини и попеняли ей, что перед фотосъемкой она ещё и подкрасилась. А героиня наша тушью для ресниц никогда не пользовалась, потому и обиделась.

Как во всякой профессии, есть у работников редакций только им понятные выражения, которые посвященных ставят порой в тупик. Были курьезы и у нас. Приняв соболезнование о кончине человека по телефону, побежала в типографию, и чтобы не тратить время ещё из дверей спросила метранпажа М.Л. Подгорных: «Тебе покойник не нужен?» (имелось ввиду: «Есть ли в газете место для соболезнования?»). На что та спокойно ответила: «У меня ещё два на подоконнике лежат». (Расшифровываю сказанное: отлитые строки соболезнования, не вошедшие в номер, откладывались на рядом находящийся подоконник, чтобы быть под рукой во время верстки следующего номера). А вот когда после услышанного ответа я повернулась, чтобы бежать обратно на второй этаж, увидела в коридоре женщину, смотревшую на меня с нескрываемым ужасом.

Смешное всегда соседствует с трагичным. Тяжелыми для всех были девяностые годы ХХ века. Становление демократии и обновление России не лучшим образом отразилось на провинциальных газетах. В несколько раз возросли цены на бумагу, краску, услуги связи и распространения, типографские работы, электроэнергию. Тысячи газет оказались на грани выживания, не получая дотаций. Организационный комитет Союза журналистов РСФСР выступил с протестом, который поддержали все российские журналисты. «Сельский маяк» вышел тогда с пустым белым квадратом на первой полосе и воззванием к читателям: «Поддержите наш протест против удушения «малой печати», чтобы этот символический белый квадрат не превратился в реальный белый саван для всех ваших газет!» Спасибо нашим читателям, которые не расстались с районной газетой в то трудное для всех время.

Трагедией для нас был путч 19 августа 1991 года. Это был последний день моего отпуска. Первый рабочий был газетным днем, чтобы отпечатать ее и отправить на почту. Первое, что спросил меня редактор Н.А. Ордин, когда я зашла к нему: «Что будем делать?» Ситуация была довольно тревожной, туманной. Что сообщать читателям? Как реагировать на произошедшее? Долго обсуждали и решили: выпускаем обычный номер, рассказываем об уборке, которая шла полным ходом. А там видно будет.

Газету отпечатали, отправили на почту. А в день ее выхода поступил приказ весь тираж изъять и уничтожить. Так под нож ушла работа всего коллектива редакции и типографии. А нас закрыли, выпуск газеты запретили. Неделю все шли на работу, не зная, пустят нас в свое здание или нет, будем мы работать, или весь коллектив будет уволен. И все эти семь дней с нами (редактором и мной, ответственным секретарем) вели беседы работники прокуратуры.

Вновь «Сельский маяк» наши читатели получили в последний день августа 1991 года.